МК: Значит, благословляешь?

Маша123456: Я больше всех на свете хочу, чтобы ты был счастлив.

МК: Я люблю тебя, Маш.

Маша123456: Я тебя тоже, идиот.

МК: Ты не поняла….

Маша123456: Ты просто перепил и разволновался. Все будет хорошо. Мне нужно ложиться спать. Утром рано вставать. Дочке кашу варить. Удачи тебе в новом статусе. Напиши, как очухаешься. Я маме пока ничего говорить не буду. Сам разберешься, когда сообщить.

– Черт… – вырывается у меня, бью себя кулаком по лбу, но легче от самоистязания не становится. Какой придурок! Я написал ей это… «Я люблю тебя, Маш.»

Идиот. Она так и ответила, сведя все к братско-сестринской хрени, которой между нами никогда не было. Нет бы воспользоваться… «Ты не поняла». Маша не дура, все она поняла, но никогда не признается в этом. Решит, что я полный придурок. Кто еще будет в день своей свадьбы говорить о любви другой замужней женщине? Пьяные признания, что может быть хуже?

Мария

Это был, наверное, один из самых худших дней в моей жизни. Сначала Дима попался на заигрываниях с рыжей секс-бомбой, которая хватала его за зад и тёрлась, как истекающая от похоти сучка. А он вместо того, чтобы вежливо послать наглую шалаву, пялился на ее сиськи. Я тоже оценила размер. Есть на что посмотреть. Но он мой муж, и должен смотреть только на меня. Не знаю, что потрясло меня больше: то как Дима заглядывал в декольте Эвелины или присутствие Полины, которая, как репей всюду появлялась, куда бы не пошел мой муж. Как женщина, я не могу не видеть, что она по-прежнему его любит, ну, или ей так кажется, для нее ничего не кончилось. И этот слепой, зацикленный на себе эгоист ничего вокруг себя, меня и нашей дочери не видит.

Я понимаю разумом, что Дима не стал бы мне изменять ни с той, ни с другой. И вины его особой в том, что он нравится женщинам – нет. Но когда-то мне удалось! Удалось сбить с ног эту скалу, приручить и укротить. Вдруг найдётся другая такая же? Я не могу об этом не думать, потому что Дима вращается в кругу породистых, умных, богатых, стильных, уверенных в себе женщин. Я тоже изменилась, и больше не так зациклена на своих комплексах по поводу нашего социального неравенства. Сейчас он любит меня, гордится моими успехами, любуется моей новой внешностью. Будет ли это длиться вечно? Я не знаю, и не могу не нервничать по этому поводу. И конечно, я вспылила. Весь вечер дразнила его, танцуя с его коллегами. Потом устроила разборку в такси, отхлестав по щекам. Выпустила пар, называется.

Самое приятное в конфликтах – примирение. И виноватый и злой Солнцев трахается еще лучше, чем просто возбужденный Солнцев. Это так было горячо и на грани, так невыносимо приятно. Я просто провалилась в сон, утопая в блаженстве. А потом случился новый пи*дец. Марк женился на девушке, похожей на гота. В Вегасе, напившись до отключки, целого года примерного поведения, и еще осмелился требовать с меня благословения, лить всякий пьяный бред с претензиями и признаниями в любви. Сказать, что я зла, все равно, что не сказать ничего.

Я убью этого идиота. Столько времени потрачено на длительные разговоры в чате, и все коту под хвост. Мама придет в ужас от этой его готической женушки. Сколько может продлиться их брак? Ставлю сотню, что через месяц максимум он подаст на развод. И я не ревную ни грамма, просто волнуюсь. Марк паталогически подвержен спонтанным решениям и поступкам, различным вредным зависимостям, которые щекочут нервы. Я не Нострадамус, но даже одного взгляда на эту девушку достаточно, чтобы понять – она не поможет ему удержаться на плаву, а потащит обратно к пьянкам, загулам, наркотикам. Я не считаю, что Марк безвольный, все гораздо сложнее. Его желание чувствовать жизнь, пропускать ее через себя слишком сильно. Так всегда было. Он не умеет останавливаться, берет верхнюю грань. Середина – это не его.

Рано утром Стелла застала меня на кухне с кружкой остывшего кофе, бессмысленно листающей фотографии счастливых и пьяных молодоженов. Мама позвонила полчаса назад. Оказывается, Марк и его новобрачная успели сообщить всем родственникам о радостном событии. Может быть, я что-то упускаю? И это любовь? Разве он не рассказывал, как сильно разнообразило его жизнь общение с Моник в клинике?

– Ты как, сестренка? – сонно зевая, Стелла смотрит на меня чуть ли не с сочувствием. Я недоуменно пялюсь на нее, она кивает на мой мобильный. – Я в курсе, мне они тоже звонили. Крутяк, а? Шизики просто. Ты бы слышала, что за бред несли. Но весело у них там было реально, – смеется Стелла.

– Да уж, – киваю я без энтузиазма.

– Думаешь, туфта? Я в плане, выпили лишнего?

– Не знаю, – пожимаю плечами, чувствуя себя уставшей, обессиленной.

– Он ее, вообще, знал до свадьбы?

– Мне откуда знать? – агрессивно спрашиваю я.

– Эй, я просто спросила. Может, вы общаетесь. Мама что-то говорила об этом. Я причем, Маш? Не я же их расписала.

– Мне все равно. Это его жизнь. Извини, – виновато говорю, вымученно улыбаясь.

– Было бы все равно, ты бы не сидела тут всю ночь с таким лицом. Но ты не парься, меня бы тоже задело, Маш, – Стелла подходит ближе, обнимая за плечи. – Просто у тебя муж есть, и за ним приглядывать получше надо. – Тихо говорит она. Я хмуро вглядываюсь в лицо сестры.

– Ты что-то знаешь?

– Нет. Слышала, как вы ругались.

Я облегченно выдыхаю, обнимая Стеллу в ответ.

– Так, ерунда. Помирились уже.

– Знаешь, что сестренка? Ты иди отоспись, а я с Евой сама управлюсь. Позавтракаем, погуляем. Хорошо?

– Уверена?

– Конечно. Иди, спи.

– Спасибо, – целую сестру в щеку, чувствуя бесконечный прилив благодарности и любви.

– И телефон отключи, а то сегодня точно день семейного звонка будет, – Стелла улыбнулась. – Думаешь, привезет он ее сюда? Типа в гости, с мамой познакомить?

– Не думаю. Я уже мысленно сто баксов поставила на то, что они и месяц не проживут, – ухмыльнулась я.

– Отлично. Она страшная. Марка плохо знаю, но мне кажется он тот еще гавнюк. Упертый гавнюк. Давай я поставлю пятьсот на то, что брак продлится больше полугода, – Стелла задорно улыбается.

– Ты проиграешь, – уверенно смеюсь я.

– Посмотрим, – пожимает плечами Стелла. – Полгода – это фигня в Голливуде, где жизнь так кипит, что и на развод-то подать некогда.

– Так ты все продумала, – я шутливо стукаю сестру по плечу, и встаю. – Все, Стелка, спать пошла. Спасибо, что согласилась за Евой присмотреть.

Я легла в постель к мужу, будучи уверенной, что Стелла проиграет. Так долго Марк не продержится. И нет, я не считала, что Моник страшная. Под слоем макияжа я видела вполне миловидное лицо с определенной долей изящности. В ней было что-то пленительное, необычное. Но я видела и другую сторону этих качеств. Отчаянье…. Может быть, я придумываю, или ищу подоплеку к своей неприязни, но Моник показалась мне отчаявшейся, запутавшейся девушкой. Она не та женщина, которая нужна Марку. Ей не справится с ним, не удержать в рамках.